Книга К.И.Мосина На Исовских приисках ч.9 - Краеведческий сайт "Урал. Краеведение"

Территория нынешнего города Качканар, гора и ее окрестности были частью знаменитого на весь мир Исовского золотоплатинового района. Вокруг горы много было приисков. В первую очередь следует назвать одноименный прииск Качканарский на реке Утянка, впадающей в реку Косья. Он был открыт одним из первых в двадцатых годах девятнадцатого века. До наших дней не сохранился. Поселок, как и прииск, назывался Качканарский, расположен северо-западнее поселка Косьи. В начале двадцатого века здесь насчитывалось около семидесяти домов. Прииск был богат платиной, работала бутара, с которой в отдельные дни снимали до пуда металла - это отмечалось пушечным выстрелом, а на прииск доставлялся бочонок спирта или водки, которые раздавались рабочим бесплатно, и тогда таежная тишина оглашалась песнями, плясками , а то и драками. Поселок был расположен в живописном месте. Согласно церковной записи он возник раньше Косьи. С 1959 года стал называться Утянкой. В пятидесятые годы через него прошла стопятидесятилитровая драга номер сорок. В 1975 году поселок прекратил свое существование.

Возник  в те же тридцатые годы девятнадцатого века, что и Косья, на левом берегу реки Ис, в двух километрах ниже Косьи. Название поселку дано в честь верховных первоапостолов Иисуса Христа, особо почитаемых у православных христиан. Относился к Крестовоздвиженскому округу Шуваловских владений. В нем был свой смотритель, большой дом которого красовался на горе, возвышаясь над поселком. Народ в Петропавловском пришлый из Вятской и Пермской губерний. Население в основном занималось старательской добычей платины, золота здесь было мало. Жилье первые старатели строили в виде полуземлянок, крытых дерном или берестой, и наспех срубленных домиков с одним – двумя окошками над самой землей.

Со временем люди обживались, начинали строить хорошие дома с надворными постройками. Строились просторно, не теснясь друг к другу. Около домов разрабатывали боьшие огороды, дворы оставляли широкими, чтобы в них можно было развернуться на лошади с телегой.

В начале двадцатого века были построены казармы для заключенных, после революции в них сидели колчаковцы, скупщики краденого металла и всякого рода воры и хищники. Здесь был также большой конный двор и хозяйские склады для хранения овса и сена.

К началу тридцатых годов двадцатого века Петропавловский достиг своего расцвета. Здесь было две больших улицы: нижняя по берегу реки, а на горе длинная, вытянутая дугой верхняя улица.

В поселке был построен клуб, днем учились дети, а вечером собиралась молодежь, устраивали игры, танцы, был хоровой кружок и кружок художественной самодеятельности, раз в неделю показывали кино.

Старательские семьи большие, до десяти-одиннадцати человек детей. Вечером выйдут погулять на улицу, и сразу становится людно и весело. Поселок вообще был очень веселый. Народ любил и умел развлекаться.

В будни не пили, моды такой не было, чтобы кто-то посреди недели появился пьяный. Но в праздники, если займутся пировать, то всем поселком, к вечеру ходят с песнями вдоль улиц, пляшут под гармошку или балалайку. Родни у всех много, вот и ходят друг к другу в гости.

Ребята бывало дрались из-за девчат, а то и просто так для разминки. Придут покапские и начинают задирать, ну и пошли в ход кулаки, а в следующий праздник петропавловские идут в Покап. В понедельник как ни в чем ни бывало вместе работают в артели.

В жены часть брали из других поселков, кто влюбится, того уже ни драка, ни родители не остановят.

В окрестностях Петропавловского платина была. Почти все жители от мала до велика занима-лись старанием, поэтому и жили хорошо. У старателя в обед обязательно мясное блюдо, но бывало и впроголодь приходилось жить, когда попадали на «глухарей», то есть на пустую породу. Не повезет старателю, месяцами намывок нет, и не то, что мяса, хлеба купить не на что. Не дожидаясь осени, телку прирежет, овец, кур. В погребе и в клети, где стояли мешки с мукой и крупами, все подметено.

Вот тогда беда и наступает, в долги по уши залезает. Платина ведь лопатой сплошь не насыпана, она местами струей проходит и не каждому сразу дается, а разведки у старателей нет, сам разведчик, сам добытчик. Другой и знает, где она есть, но не скажет соседу или даже родственнику, для себя на всякий случай приберегает.

Ко второй половине двадцатого века земля истощилась, все, что поближе к поверхности лежит, взяли, да и старательские работы были запрещены. Люди, особенно молодежь, стали уезжать в город. К началу двадцать первого века домов на поселке осталось мало, только на Верхней улице. Коренных жителей несколько семей, среди них Дмитрий Василиьевич Бучельников. Как родился он здесь в 1915 году, так и не уезжал никуда, только на службу в Красную Армию и на войну. Вспоминая свою жизнь, он рассказывает: "Старатели здесь зимой работали шахтами, а летом платину искали и мыли на поверхности по ручьям, оврагам и по берегам Иса". До революции хозяева приисков на берегу реки установили бутару, а песок для промывки подвозили в вагонетках по железной дорожке. Содержание металла в песках было высокое, намывали хорошо.

В 1923 году бутара была разобрана и куда-то увезена. Население с Петропавловска и близко лежащих поселков кинулись к месту разборки ее с тачками, ведрами, старательскими ковшами, так как вокруг нее в рассыпанных песках и отходах содержание металла оказалось богатым.

Мне в ту пору было лет восемь, и я с ребятами тоже бегал за песком. Наберем ведро на речке, промоем, один-два грамма платины тащим на Косью сдавать, покупали конфеты и пряники. Никто не спрашивал, где взяли платину. Из прииска для охраны послали милицию. Мы увидим милиционера, все бросаем и бежим, так как они лупили нас плетками.

У старателей дети мыть ковшом начинали с детства. Дед мой, Илья Федорович, с молодых лет жил здесь, работал столяром, а в свободное время тоже занимался мелким старанием. Отец одно время работал в разведке на Утянке, говорит, что платины там после отработки месторождения осталось еще много. Семья у него была большая – семь сыновей и три дочери. У моего дяди, который жил рядом, детей тоже было десять человек, а у родителей моей жены, Лидии Павловны, одиннадцать человек, я взял ее с Верх-Косьи. В войну она после окончания восьмого класса сразу вышла работать в старательскую артель Дроздова. Я в молодости в шахте катал «одерки», это ручная тачка, в нее ставилась бадья с породой, которую возили от забоя к стволу шахты. Работа тяжелая, в шахте тесно, сыро, за день так устанешь еле ноги волокешь. Потом отец приучил меня работать в забое и бить стволы шахты. У него было две лошади, и мы работали своей семьей отдельно.

У старателей уже в мою бытность, в двадцатые годы штейгеры утром объезжали артели и опечатывали вашгердты, чтобы днем старатель до прихода штейгера, не мог сделать сполоск и утаить часть металла. В конце дня тот приходил со специальной банкой, распечатывал вашгердт, при нем делали сполоск, металл он ссыпал в отдельный кулечек, подписывал фамилию старателя и уходил к следующему станку.

Позднее я собрал свою артель, мы были молоды, работали от зари до зари и намывали хорошо.

В начале тридцатых годов на поселке была создана комсомольская организация, человек 20, меня избрали секретарем. Мы  в клубе организовали выступления самодеятельных кружков, в советские праздники дежурили в клубе и на улицах, проводили собрания.

В Петропавловском были и охотники, и любители – рыболовы, так как в лесах водились лоси, медведи и звери помельче, а вокруг водоемы. Медведи, бывало, задирали коров рядом с поселком. После войны появилось много волков, они таскали собак прямо от домов. Между делом я тоже занимался рыбалкой. На речке Покап ставил переметы на десять крючков и много ловил налимов, а ночью острогой бил щук.

В 1937 году взяли в армию, там меня направили на специальные курсы, получил офицерское звание, а тут началась война. Наша часть попала в окружение, был ранен, попал в плен. Домой вер-нулся в 1946 году. В этом же году женился и был избран председателем небольшой старательской артели. До 1951 года, пока повсеместно не отменили старание, работал в артели. После этого пошел на гидравлику №15 . Начальником гидравлики был Иван Михайлович Мишанский, затем Сергей Петрович Черных, оттуда ушел на пенсию. Сейчас Дмитрий Васильевич вдвоем с женой живут в своем доме, который более пятидесяти лет назад построили своими руками. Летом их навещают дети и внуки. Возраст немалый, одолевают болезни, тяжело жить одним, но желания уехать в город, где у них есть благоустроенная квартира, нет. Здесь тишина, покой и чистый воздух. Внизу, под горой, тихо журчит речка, а главное вокруг с детства родные места, где знакома каждая тропинка и каждый камень, хотя и заросло все деревьями и кустами. На днях вот сходил с внуком в лес за малиной, устал очень, 88 лет возраст немалый, а жизнь в любом возрасте прекрасна.

ВОЗНЕСЕНСКИЙ, ПЕРВОМАЙСКИЙ (КРЕСТЫ), ТРУДНЫЙ

 

Поселок Михайловский находился за поселком Карелино на берегу реки Талицы. В сороковых годах прошлого века в нем было около сорока домов. Трудоспособное население работало в стара-тельских артелях на гидравлике и на драге «Гном». Часть населения занималась мелким старанием или работала в лесу на заготовке дров и деловой древесины. Обе старательские артели входили в состав Карелинского горностарательского участка (ГСУ) На гидравлике работало около шестидесяти человек. Председателем был Виктор Леонтьевич Сухоруков. Грамотный человек, требовательный и заботливый хозяин. Родом из Ленинграда. Имел физический недостаток, был одноглазый. Рабочие ценили и уважали его.

На драге работало восемнадцать человек. Председателем дражной артели работал Иван Трофимов. Содержание металла, где работали артели, хорошее, зарабатывали неплохо и даже в тяжелые военные и послевоенные годы голод не испытывали. Почти все держали лошадей, коров и мелкую скотину. На гидравлике стоял паровой котел, паром от которого приводился в движение генератор, обеспечивающий работу электродвигателй, насоса и землесоса. На шлюзах в те годы вместо трафаретов стояли «торцы», это короткие деревянные кругляши из дерева. Днище деревянных шлюзов под торцами застилалось ветками пихты или елки. Их споласкивали 2-3 раза в месяц. Торцы при сполоске тщательно очищали щетками, вениками и промывали струей воды. Спецодежду рабочим не давали, но одевались неплохо, зимой ходили в полушубках и валенках. Летом вместо сапог шили «бродни» - голенища из обычной кожи, подошва из толстой кожи (лобовая или шейная часть бычьей шкуры). Кожу выделывали сами, ее было достаточно, так как все держали скотину. Народ в основном жил одинаково, особо богатых и бедных не было. Но старики рассказывали, что в Михайловском до 1923 года жила семья старика Вязовского с двумя взрослыми сыновьями. Они занимались скупкой краденого золота. Жили отдельным хутором в километре от поселка, огороженным крепким забором из плах. Во дворе злые собаки. Посторонние к ним просто так не ходили. Старатели шли через потайной ход, передавали золото, получали деньги и уходили. Платили Вязовские за золотник дороже, чем в казне. Скупленное золото они везли в Екатеринбург и продавали там известным им лицам, но значительно дороже чем купили. В 1923 году, когда чекисты стали делать облавы на золотоскупщиков, Вязовские, не дожидаясь ареста, забрали самое ценное и скрылись. Искать их не стали, а просто описали и вывезли имущество и скот.

Старики говорили, что до революции в Михайловском, работали американцы, намывали хорошо. Там же вел старательские работы золотопромышленник Полузадов, был очень богат. В Михайловском у него был большой красивый дом. Он сделал тракт от Михайловского до Верхотурья. Вообще те места были богаты золотом.

Деревня Карелино, старинная, большая, расположена на правом берегу Реки Туры. Стоит на бойком месте. В сороковых годах двадцатого века в ней было семь улиц, клуб, больница, школа, конный двор, небольшая механическая мастерская, несколько организаций: горностарательский участок (ГСУ), лесоучасток, колхоз и другие мелкие учреждения. Многие жители занимались мелким старанием. За окраиной деревни, на пойме реки - большая поляна, любимое место отдыха, гуляний и игр молодежи. Сергей Садовников, работавший в те годы мастером в ГСУ, рассказал такой случай:

«В те годы в Карелино жил мужичок средних лет, Скоробогатов. Гармонист, любитель выпить и вообще компанейский, веселый человек. Однажды, будучи в нетрезвом состоянии, он заявил, что может переплыть Туру, и на другом берегу, где были скалы и на них росла одинокая ветвистая сосна, залезет на эту сосну, и всю ночь до пяти утра будет играть на гармошке. Мужики не поверили и заключили с ним пари на две четверти водки. Скоробогатов закрепил гармонь на голове, переплыл Туру, залез на сосну и всю ночь до шести утра играл на гармошке, а мы сидели у костра и ждали, когда он не выдержит и бросит эту затею, но не дождались. В шесть часов он кончил играть и благополучно вернулся обратно. Проспорившие мужики купили ему обещанную водку».

Недалеко от Карелино проходила дорога на Верхотурье. По ней в старые времена шли и ехали богомольцы. В конце века здесь проложили современную автостраду. Вокруг этих поселков на десятки километров были нетронутые леса. В них в изобилии водились медведи, лоси, волки, лисы, зайцы, рыси и другие звери. С ружьем охотники ходили только на крупного зверя, на мелких ставили разного рода ловушки и силки.

Сергей однажды из Карелино на выходные домой, на Ис, пошел пешком. Расстояние сорок во-семь километров. Немного отошел и в кустах увидел, что какой-то серый зверь бьется на одном месте. Подошел ближе и увидел рысь, она попала в петлю, поставленную на зайцев. Рысь, по-видимому, гналась за ним, тот проскочил мимо, а она прямо головой влетела в петлю. Сергей из изгороди выломил жердь, трижды ударил зверя между ушей и убил его.

В лесах очень много было ягод и грибов. За брусникой и клюквой ездили на лошадях с бочками, много носили черники, малины и черемухи. В урожайные годы мешками заготавливали орехи. Бочками солили грибы.

Одиночки старатели ходили на Перевоз и в округе на мелкие речки и лога. Им была установлена норма в месяц намыть и сдать двести грамм золота, бывало намывали и больше. Выполнят норму и занимаются своим хозяйством или идут на рыбалку, на охоту.

Этот небольшой старинный поселок, насчитывающий около тридцати домов, был расположен по обе стороны реки Туры, между деревнями Карелино и Вологино. Через него проходила основная, северная дорога прежде Пермской губернии, а ныне Свердловской области. В старые времена по ней гнали каторжан, на моленье в Верхотурье шли толпы богомольцев. Старики говорили, что в свое время проезжала в Верхотурье Екатерина - Вторая. Далеко за Перевозом тракт разделялся, часть его круто поворачивала вправо на Верхотурье, а вторая часть шла прямо на север, в сторону нынешнего Серова. Перевозом занимались многие жители. Путников за небольшое вознаграждение на лодках по шесть-восемь человек перевозили на другой берег. Если подъезжали на лошади, то с телеги снимали передок и в разобранном виде грузили ее в лодку, а лошадь хозяин держал за уздечку, и она плыла сама вслед за лодкой.

Был такой случай: цыган с семьей в кибитке подъехал к перевозу. Договориться о цене не смогли, и он решил, не распрягая, лошади, переехать реку вброд. Посредине реки сильным течением телегу с кибиткой перевернуло, а за ней уронило и лошадь, которая из упряжи выбраться не смогла и захлебнулась. Семейство цыгана сумело выскочить и благополучно добраться до берега, а телегу с лошадью унесло по реке и выбросило на берег далеко от перевоза.

Кроме перевозки через реку жители занимались сельским хозяйством. Около каждого дома большая усадьба с огородом и пашней. Выращивали овощи, сеяли овес, ячмень, рожь и даже немного пшеницы. Держали много скота, некоторые по 2-3 лошади, коров, овец и прочую живность. Дома строили добротные, пятистенные, с множеством окон, двери большие, просторные погреба, сараи, конюшни. В начале тридцатых годов, когда организовывались колхозы, весь скот, инвентарь у жителей отобрали. Постепенно люди разъехались из поселка. Для многих основным занятием было старание, то есть добыча золота.

О жизни и работе в поселке Перевоз рассказывает уроженец тех мест Виктор Николаевич За-харов, ныне пенсионер, живущий в поселке Ис. Два деда его Воронин и Бутыгин, работали перевозчиками. Оба здоровые, сильные, бороды до пояса. Бутыгин был так силен, что на спор тягался с ло-шадью, кто кого перетянет. Отец Виктора, Захаров Николай Васильевич с родителями приехал на Перевоз в конце девятнадцатого века. Там вырос, женился, построил пятистенный дом, бревна в обхват, на четырнадцать окон, большой двор. Дом на берегу Туры, она текла прямо под окнами. С детства занялся старанием, впервые увидел блестящий желтый металл, и после этого золотой песок всю жизнь не отпускал его от себя. Сильно богатым не стал, семья большая и расходы большие, но жил хорошо, в доме появились дорогие вещи, драгоценности, которые в годы войны спасли его семью от нищеты и голода. Работал в полутора километрах от дома на речке Талица, близ поселка Михайловский. Работали на два-три пая двумя лошадьми. Одна занята на откачке воды из шахты, вторая на перевозке породы к вашгерду. Зимой работали шахтой. Пробьют дудку и берут пробу, где больше металла в ковше в ту сторону и делают основную рассечку - штрек, от него тоже идут рассечки по ходу струи металла. Хорошо если устье дудки попадет на песок между карстами, а то, бывало, упрется в скалу - и все надо начинать сначала. Дудка круглая, ее не крепят, а все рассечки приходится крепить сплошными огнивами со стойками, а вдоль бортов поверху ставятся дополнительные подхваты. С отцом часто работал его дядя Александр Сергеевич Третьяков. Им помогали члены семьи или брали наемных рабочих. На вашгерде обычно работали две женщины, если они наемные, то платили по пятьдесят копеек за смену, а наемным мужикам платили по рублю бонами. Намывали хорошо, до десяти золотников в день (42 грамма). До 1923 года золото сдавали в кассу, но иногда везли прямо в Екатеринбург, там скупщики платили на двадцать-тридцать процентов дороже, чем государство. При поездке в город, чтобы не быть ограбленными, золото прятали в подметки сапог, которые делали толстыми, с пустотами. У дяди детей не было, только жена. Все золото он не сдавал, а в бутылках (чекушках) прятал дома, оно надежнее, чем бумажные деньги, а богатства и так уже было много. Кроме того, имел магазин. В складах и подвалах стояли мешки с мукой и сахаром, бидоны с маслом, тюки всякого материала. Когда Третьяков умер, и магазин стали разбирать, так люди перерыли все подвалы и завалины, искали спрятанное золото, но ничего не нашли, хотя был такой слух, что какой-то мужик нашел бутылки с золотом в кладке печи, но точно подтвердить это никто не мог.

Захаров Н.В. в 1938 году был раскулачен, но отделался еще легко. Ему оставили лошадь и до-машнее имущество, но приказали покинуть Перевоз. Была зима, погрузил все самое необходимое и дорогое, и с семьей уехал в поселок Косью. Там на Кучуме снова занялся мелким старанием, но с ним произошел несчастный случай. В 1937 году при подъеме в бадье из шахты, уже на самом верху оборвалась веревка, плетенная из морской травы. Упал, ударился ногами и отбил себе внутренности. Долго лечился, но здоровье окончательно восстановить не удалось, и заниматься тяжелым физическим трудом уже не мог. В начале войны Захаровы снова вернулись в Перевоз, тянуло в родные места, и надеялись, что на родине легче будет пережить невзгоды военного времени. Купили небольшой дом, но отца вскоре взяли в армию. По состоянию здоровья на фронт не попал, служил в охране разных объектов. Домой вернулся после войны. Домов на Перевозе осталось мало, молодежь взяли в армию, многие жители уехали. Продуктовые карточки им не дали, так как местность считалась сельской. Вот здесь и пригодилось, оставшиеся у матери драгоценности и хорошая одежда. Все это ушло на пропитание семьи. Виктор пошел в колхоз работать, но там, на трудодни ничего не давали. В двенадцать лет поступил в геологоразведочную партию, прорубали просеку для ЛЭП, от Талисмана до Верхотурья, Виктор Николаевич рассказывает: "Я был среди таких же, подростков назначен старшим, получал стахановские талоны, дополнительно сто граммов хлеба. По карточкам получал девятьсот граммов, был молод, работа тяжелая, и килограмма хлеба при плохом приварке не хватало.

В Талисмане жила Путимцева, профессиональная охотница. Била лосей, белок и других крупных и мелких зверей. Ставила капканы на медведей. Однажды попала большая медведица. Путимцева пристрелила ее и на санях привезла к себе во двор. Мы с ребятами ходили смотреть, как она обдирает шкуру и разделывает тушу медведицы. Медведей в тех краях было много. Я с 12 лет имел ружье и часто ходил на рябчиков. Однажды увидел рябчика на дереве и смотрел, как бы поудобнее стрельнуть. Вдруг услышал какой-то шорох, оглянулся и увидел в пятидесяти метрах пестуна-медведя, он рылся в муравейнике, я повернулся, он повидимому тоже почувствовал или увидел меня, поднял морду, рявкнул, очень прытко повернулся и быстро убежал в сторону леса, там перед речкой Черной было болотце, затянутое илом. Я пошел за медведем. Смотрю, он сиганул через это болотце и задними лапами, как лыжами, оставил след на илу. Медведь к тому времени уже пересек речку и скрылся в лесу. Здорово он меня испугался.

Волков в войну появилось очень много.

Рано утром, волки подходили к поселку, забирались на навозные кучи, вывезенные на пашню колхозниками, и по страшному начинали выть. Даже собаки боялись лаять и прятались в конурах. Я от волков бегал не раз. Однажды осенью сорок второго года вечером мы с матерью пешком возвра-тились из деревни Новая Тура в Перевоз. До дому оставалось километра полтора. Вышли на опушку леса, мать говорит: «Устала я, давай отдохнем немного». Села на пенек, а я отошел наскоблить серы с лиственницы, тогда модно было ее жевать. Неожиданно где-то рядом за кустами, завыл в начале один, потом подхватили этот вой еще несколько волков. У меня мурашки по спине побежали. Мать еще не старая была, соскочила, и мы бегом побежали по дороге к дому. Я никогда, кажется, так быстро не бегал. Вскоре показались огоньки деревни, и мы успокоились. Мужики потом говорили, что осенью волки сытые и на человека не нападают. Второй раз зимой, в пять утра, шел через Карелино в Михайловское на работу. Ночь была лунная, санная дорога проходила по льду реки. Я увидел сидящего посреди дороги на задних лапах крупного волка. Меня поразили его красные, горящие, как огни, глаза. На них смотреть было жутко. С собой я не имел даже перочинного ножика, медленно повернулся и, постоянно оглядываясь, пошел обратно. Через двести-триста метров стоял огороженный зарод сена, выломал кол, нашел кусок бересты, зажег его и пошел обратно, но волка уже не было, он ушел в ближайший лес.

В лес я любил ходить за грибами, ягодами, под осень шишкарить. (Следует отметить, что Виктор Николаевич уже в солидном возрасте по кедрам лазил, как кошка. Проворнее его в этом деле на Ису никого не было. В дни празднования провода зимы, он всегда брал призы, по лазанию на столб).

С ружьем осенью ходил на рябчиков, тетеревов и глухарей, зимой на зайцев. Лес был богат дичью и растительностью. В годы войны четырнадцати лет пошел работать в старательскую артель на гидравлику. В 1945 году на поселке Карелино принимал участие в строительстве драги «Гном». Зимой в Михайловском от артели в лесу заготовляли дрова. Там и жил в общежитии. Домой ходил только на воскресенье. Норма заготовки дров с укладкой в поленницы была 2,5 кубометра в смену. Цена за кубометр 24 копейки бонами. Мы с сестрой на пару заготовляли до десяти кубометров и зарабатывали до2,5 бонов. На них можно было купить достаточно продуктов и вещей. За хорошую работу меня часто премировали. Однажды дали драповое пальто. Бывало, получал и другую одежду и обувь.

На Перевозе некоторые жители били шурфы прямо у себя в огороде. Там и сейчас золото есть, только искать надо. Народ в поселке жил хорошо, весело, гуляли, играли в городки и бабки. По праздникам пировали. Народ был рослый, девчата красавицы, косы носили до пояса. Очень много было молодежи. В будни население спиртное не употребляло.

В военные годы на окраине поселка была построена колония для заключенных. Медпункта и школы не было, дети ходили учиться в Карелино или Вологино. Все основные мероприятия, такие как собрания, митинги, проводили в Карелино, там была контора горно-старательского участка.

С развитием техники люди стали ездить на железнодорожном и автомобильном транспорте. Спрос на перевозчиков исчез. При строительстве автомобильной магистрали Свердловск-Серов здесь был построен мощный мост, ежечасно проезжает в ту и в другую сторону десятки машин. От поселка Перевоз ничего не осталось.