Статья Шлемова А.В. Николай Аврамов: неизвестные страницы жизни - Краеведческий сайт "Урал. Краеведение"

       Николай Фёдорович Аврамов, появился на свет в семье потомственных крупных мастеров горного дела, которыми всегда славился Урал.

Его деда, Ивана Васильевича Аврамова можно характеризовать так, как дают определение словари и энциклопедии: «Деятель горнозаводской администрации на Урале с 1718 года…». Выходец из «тобольских детей боярских» – мелкопоместных (или беспоместных) служилых дворян, он состоял в горной службе на Уктусском заводе, а затем был переведен на чугуноплавильный и пушечный Каменский завод.  Иван Васильевич прошёл все ступени заводской службы, дослужившись до исполняющего обязанности заводского комиссара. Наконец, был назначен управителем, с «высочайшим» указанием «…по принятии вышеписанных Каменских заводов со всем старанием и с припасами во всём исправить и привесть в лучшее состояние…».     Пришлось послужить Ивану Аврамову и земским комиссаром Катайского дистрикта (границы этого старинного административного образования сейчас находятся в пределах Свердловской, Челябинской и Курганской обл.).

     Надо заметить, что род Аврамовых недостаточно изучен. Например, в Екатеринбурге, в школе, открытой В.Н.Татищевым, на протяжении 15 лет с 1735 года, преподавал черчение и основы живописи Мирон Васильевич Аврамов. «Тобольский безпоместный дворянин» Мирон Аврамов успел послужить в солдатах, затем обучался живописи в Петербурге, а вернувшись на Урал, занимался исследованиями месторождений минеральных красок; некоторое время служил живописцем и на заводах Демидова, писал иконы. Не приходится ли братом Ивану Васильевичу один из первых «живописцев» и графиков на Урале?

     О детях Ивана Аврамова, кроме сына Федора, сведений не обнаружено. Известно, что зятем Ивану Васильевичу приходился горный офицер Н.Ф. Кривцов, что служил на Екатеринбургском заводе; управитель Сылвенского завода, а с 1757 года член военной коллегии…

    Сын Ивана Васильевича, Фёдор Иванович состоял на горной службе с 1740 года. Будучи еще шихтмейстером, в 1753 году с «железным» караваном он был отправлен в Петербург, выполняя ответственное задание императрицы, когда она потребовала прислать в Царское Село черные и белые мраморные плитки для обустройства территории «между армитажем и новозделанного в округе его канала». После возвращения Федор Иванович был назначен управителем Чусовских пристаней, откуда железо и чугунные припасы отправлялись водным путем в центральную Россию, на продажу заграницу. «Знатно» разбирался Аврамов и в горнозаводской бухгалтерии: был ревизором по заводским счетам в конторе Уктусского завода,  в 1763-70 годах  назначен управителем всё того же Каменского завода, а затем, в чине обер-гиттенфервальтера служил в Березовской золотой экспедиции «при ревизии заводских счетов». Незадолго до ликвидации Берг-коллегии и передачи горных заводов под ведомство Казенных Палат, Федор Иванович занимал должность второго члена Гороблагодатского начальства в Кушвинском заводе.

    Его сын, Яков Федорович по семейной традиции также выбрал путь горного офицера. В начале 1770-х годов берг-гешворен Я.Аврамов служил чертежником в конторе Екатеринбургских заводов; на рубеже 1770-80х годов в чине гиттенфервалтера управлял Верхне-Туринским заводом. Ликвидация централизованной горной власти, обусловила «разрушение Гороблагодатского начальства» и начало общего упадка казенных горных заводов, когда предприятиями стали управлять «отставные писцы, а горные офицеры расселись по судебным палатам».  Яков Федорович вынужден был оставить горную службу, поступив казначеем в уездное казначейство г. Оханска (ныне город в Пермском крае). С 1790 года Аврамов перешел на службу в Пермь, в Экспедицию по соляной и винной части. Последние обнаруженные сведения о нем относятся к 1796 году, когда бывший горный офицер служил стряпчим земского суда в Перми.

     Что касается другого сына, Николая Федоровича, то его судьба сложилась иначе. Ареалом его деятельности стали тысячи квадратных верст от гор Урала  до озер Карелии, от Балтийского моря и до  Черного…

       Известные архивные документы по-разному указывают год рождения Николая Аврамова – 1748, либо 1749-й. Место рождения точно не установлено. Следует полагать, что родился он в одном из заводов Екатеринбургской округи, если не в самом Екатеринбурге.

      С 26 ноября 1761 года, то есть с 12-13 лет Николай, ещё мальчишкой, начал работать «пробирным учеником» – учеником и помощником лаборанта в горной лаборатории Екатеринбурга. Так началась его горная служба.

     Традиционным возрастом зрелости той эпохи был возраст 15-ти лет: именно по достижении пятнадцатилетия дворянский «новик» получал коня, саблю, поместье... В течение XVIII - первой половины XIX вв., дворяне часто поступали на военную или статскую службу в возрасте 13-15 лет; служили, воевали и управляли. Тем более это было характерно для незнатного дворянства и непривилегированных сословий. На заводах Урала «малолеты» мастеровых с 12 лет зарабатывали копейку собственным трудом, а дети заводских чиновников служили в заводских конторах «при разных поручениях», писцами, маркшейдерскими учениками, копиистами…

     Ученик Аврамов прилежно познавал и исследовал образцы руд, минералов и других полезных ископаемых, которыми так богаты недра Урала.  Работал начинающий пробирер с увлечением, стараясь, как можно глубже вникать во все тонкости своей будущей профессии. Одновременно учился горной науке у отца и других опытных мастеров, которых было немало в окружении семьи Аврамовых. Его ум, старание и мастерство были замечены начальством, и по истечении двух лет Николай Аврамов был сам назначен пробирером.    Молодой лаборант на практике применял знания о рудах: был «найден им в самом городе Екатеринбурхе весьма не убогого содержания золотой рудник и объявлен бывшему тогда Главным командиром генерал-майору Ирману, за что учинить ему особенное награждение».

   С расширением чугуноплавильного производства в Гороблагодатских заводах, (с пуском двух доменных печей на Туринском верхнем заводе), Главный командир заводов Андрей Ирман принял решение, дополнительно к Серебрянскому заводу, построить еще один железоделательный завод на реке Туре. Строительство его предполагалось еще Татищевым, но окончательно выбор места под завод состоялся лишь в 1752-53гг.

  В апреле 1765 года Н. Аврамову было приказано отправиться в Гороблагодатские заводы, где он получил ответственейшее задание – построить новый железоделательный завод, названный Нижнетуринским. В 17 лет он был назначен его управителем. Как записано в «формулярном списке» о службе Аврамова, этот  завод, в состав которого на первых порах входили плотина с заводским прудом и молотовая фабрика, был «под ревностным его присмотром построен и пущен в одно лето», (т.е. за один год).  В тот же год (т.е. 1766) завод дал первые 1760 пудов полосового железа.

 Первый экзамен заводского строительства был сдан Аврамовым на «отлично», хотя «экзаменаторы» были строгие. Работу Аврамова контролировали старший член Гороблагодатского начальства, опытнейший специалист, асессор Алексей Москвин – основатель Серебрянского, Ижевского и Воткинского заводов, а также плотинный мастер Никита Малый, уже «бывший у устроения четырех заводов».

  Завод строился силами приписных к Гороблагодатским заводам крестьян. Первые поселенцы-мастеровые с семействами – кузнецы Д.Торопов, С.Вторыгин, К.Петров, Ф.Федоров, Т.Никонов, братья Шарнины, плющильный подмастерье С.Поздин, якорный мастер И.Баянов, угольный мастер Ф.Закопаев, плотинный подмастерье К.Вершинин и др. – были переведены с других Гороблагодатских и Екатеринбургских заводов.

    Уже на третий год управления Аврамова заводом, предприятие дало почти 70 тысяч пудов расковочного железа, а в 1769 году, выписанный из Воткинского завода мастер Грязных обучил местных мастеровых выделке под молотом кровельного листа. Выделка этого нового вида продукции, начатая при Аврамове, всего несколько лет спустя достигла такого совершенства, что даже в С-Петербург было отправлено караваном, почти 7 000 пудов нижнетуринского железа для кровли Александро-Невской лавры.

   Плотина  под руководством Аврамова была выстроена настолько основательно и надежно, что проезжая через Нижнетуринский завод в 1770 году, выдающийся немецкий ученый П.С.Паллас подивился, что ее «еще ни разу не прорвало». Река Тура в то время была совсем не похожа на современную Туру; она была быстра, глубока, многоводна. От Верхнетуринского завода чугунное литье и железо отправлялось по ней в полубарках, до самого Тобольска…

   Когда в 1770 году как раз возникла опасность прорыва плотины Верхнетуринского завода, то начальство не нашло никого иного, как шихтмейстера (прапорщика) Н. Аврамова, чтобы направить его для перестройки верхнетуринской плотины, а заодно и обветшалой фабрики завода, «что так же в одно лето с должным рачением им исправлено».  

    Следующие два года Аврамов служит помощником Москвина в главной конторе Гороблагодатского начальства, разбирается с непростой заводской бухгалтерией. После - неожиданный перевод уже в Карелию, на далёкие от Урала Олонецкие Петровские заводы.  Там вершилось дело государственного масштаба – шло строительство Александровского пушечного завода под руководством А.С.Ярцóва. Не всё там ладилось; требовались опытные металлурги, руководители-организаторы. В команду Ярцова «худых» специалистов не брали. Перевод Аврамова с Урала случился по распоряжению самого директора Берг-коллегии Соймонова, что свидетельствует о высокой репутации Аврамова как специалиста уже и на самом верхнем уровне горного начальства.

   Служба под начальством Ярцова длилась 6 лет. 5 декабря 1773 года шихтмейстер «при разных должностях» Аврамов получил звание берг-гешворена (подпоручика), а в августе 1776 году награжден чином гиттенфервалтера (поручика) с назначением на должность управителя Кончезерского чугуноплавильного завода. Требовательный начальник Ярцов подчиненных чинами и наградами попусту не жаловал. Уж кто-кто, а он-то понимал толк и  в заводском деле, и в людях…

     В 1779 году Аврамов получает от Сената новое задание: обследовать найденные  железорудные месторождения в Орловской губернии, выяснить  состояние рек и лесов, то есть определить топливно-энергетическую базу для возможной постройки новых «железных» заводов и выбрать места для их строительства.   Схемы, планы и обширный отчет был представлен по окончанию экспедиции – как и везде, горный офицер Николай Аврамов «должность отправлял со всяким рачением и усердием». Интересно отметить, что в то время правительство не проводило последовательных мер по охране лесов. Аврамов же не только выполнил свои прямые задачи, но  в отчете еще и пытался обратить внимание начальства на «сбережение» леса от нерационального использования и вырубок.

     Возвращение Аврамова из Орловской губернии в Петербург, в 1783 году совпало с  ликвидацией центра горной власти. Горные заводы в губерниях и наместничествах теперь подчинялись местным, т.н. Экспедициям  Казенных Палат, которые осуществляли, по большей степени, лишь финансовый контроль, а заводы приходили в упадок. Многие горные офицеры остались не у дел, но, по понятной причине,  Аврамова это не коснулось.

      В этом же году он был определен в Петербурге в Экспедицию о государственных доходах по горной части. А когда управляющему Экспедицией князю С.И.Вяземскому потребовался «Отчёт о заводских капиталах», Аврамов выполнил и это задание, доказав, что кроме прочего, он еще и знающий бухгалтер-экономист. Его работа удостоилась «высочайшей апробации», князь остался доволен. Он нашел в Аврамове «достойного помощника». 23 февраля 1784 года Николай Федорович был произведен коллежским асессором (чин статской службы равный званию капитана).     

Особый период жизни  Аврамова начало 1790-х годов.

Ещё в 1774 году Россия по Кючук-Кайнарджийскому мирному договору с Турцией вышла к Чёрному морю. Но освоить и защитить отвоёванные земли, оказалось некому и нечем. Руководить этой огромной территорией, названной Новороссией, было поручено известному государственному деятелю, военачальнику и политику князю Григорию Александровичу Потёмкину. Перед ним сразу же встала проблема обороны приобретённых земель от посягательств беспокойных соседей. Началось строительство новых и возрождение старых крепостей, создавались верфи в Херсоне и Николаеве, на которых были заложены корабли будущего Черноморского флота. Но как обеспечить корабли и крепости вооружением? Возить пушки и боеприпасы из Карелии или далёкого Урала было долго и накладно. Необходимо было срочно построить пушечный завод где-нибудь поблизости. Для этого нужна железная руда, а главное – топливо для печей. Взоры Потёмкина и его ближайших соратников – капитан-командора М.Л. Фалеева и командира строящегося флота вице-адмирала Н.С. Мордвинова, обратились к восточной окраине Новороссии – горному массиву, названному впоследствии Донецким кряжем.

       Ещё лет 70 назад в тех землях где-то были обнаружены выходы угольных пластов и рудные проявления. Но за прошедшее время имена первооткрывателей – Никиты Вепрейского, Семёна Чиркова, Григория Капустина были практически забыты, а документы об их открытиях найти не удалось. Приходилось начинать всё сначала.   

     Вначале поиск полезных ископаемых был поручен двум профессорам – М.И. Афонину и его ученику М.Г. Ливанову. Ими была осмотрена огромная территория северной части кряжа, где были обнаружены выходы на поверхность угольных пластов и места с признаками рудных залежей. При обследовании долины речки Белой подтвердилась находка, сделанная ещё Вепрейским и Чирковым в 1721-22 годах на землях капитана Ивана Яковлева. Там на обрывах и в оврагах выходили из-под земли пласты угля. А также обнаружились и признаки того, что кто-то когда-то этот уголь «ломал». Это было у местечка Селезнёвка, где в реку Белую впадали небольшие речки  Селезень и Утка.

    Тяжёлая болезнь, однако, вынудила Ливанова отказаться от дальнейших исследований. Ему была нужна достойная замена. Профессор Афонин не подходил, он не был геологом…

     В июне 1790 года по инициативе Потёмкина срочно организуется поисково-разведочная экспедиция военно-морского флота, получившая у историков и краеведов название Черноморской. Вначале, М.Л. Фалеев в ходе 40-дневной поездки сам осматривает огромную территорию – включая Криворожье и Донецкий кряж. Но заботы о строительстве флота не позволяли ему заниматься ещё и поиском полезных ископаемых. Нужно было срочно найти специалиста, который не только хорошо разбирался бы в геологии и металлургии, но был бы ещё и отличным организатором работ.

     Но почему выбор пал на незнакомого для Новороссии коллежского асессора Николая Аврамова. Не найдено никаких документов, объясняющих внезапный перевод именно его, бухгалтера Горного стола (читай: отдела) Экспедиции, на юг. Есть только соответствующий Указ Сената, которым Николай Фёдорович   направлялся в распоряжение князя Потёмкина.

      Вероятно, Потемкин был крайне обеспокоен медленным ходом поисковых работ  и необходимостью  защиты новых, вверенных ему земель. В поисках опытного руководителя для Черноморской экспедиции, князь мог обратиться либо  к князю Вяземскому, либо в Сенат, либо  напрямую к императрице. В любом случае, требование светлейшего князя, надо полагать, было переадресовано  Вяземскому – главе Экспедиции о государственных доходах,  представлявшему тогда высшую горную власть. Дело государственной важности не терпело долгой переписки и канцелярских проволóчек. Да и кого нужно было искать князю Сергею Ивановичу, если в его ведомстве служил Аврамов, «достойный помощник», зарекомендовавший себя как многоопытный специалист очень широких областей знаний. Вопрос был решен оперативно: «по требованию князя Потемкина Таврического… с высочайшего соизволения от его сиятельства князя Вяземского» Николай Аврамов отправлялся  на юг…

        Итак, 21 августа 1790 года Аврамов был командирован для геологических исследований, из Петербурга в Донецкий уезд, в окрестности Бахмута.

Судя по всему, Аврамов осознавал сложность поисков ископаемых на такой большой территории. Очевидно, не без его участия и просьбы, к нему в «команду» был направлен и поручик Никита Рославлев из главной конторы Гороблагодатских заводов Урала. Выбор его едва ли был случайным.  Самому Аврамову Рославлев если и не был знаком лично, то был известен по своим делам. В 1779 - 1786 годы управитель вначале Баранчинского, а потом Нижнетуринского заводов, поручик Рославлев активно занимался промышленной разработкой мрамора на речке Мраморной и яшмы на речке Токовой (Новотуринское месторождение) в окрестностях все того же Нижнетуринского завода. Было ясно, что Рославлев имел не только хороший практический опыт организации горных работ, но и достаточные познания в металлургии и геологии.

    До сих пор не удалось выявить документы о точном времени появления Аврамова в Новороссии, и неясно, когда он присоединился к Черноморской экспедиции. Вероятно, Аврамов из Петербурга прибыл прямо к наместнику (губернатору) Екатеринославского наместничества В.В. Каховскому, а с князем Потёмкиным посланцу Урала встретиться не удалось. «Светлейший» был это время в войсках, готовясь к штурму Измаила. После взятия крепости, Потёмкин в начале января 1791 года последний раз посетил столицу. Получив заслуженные награды, князь вновь вернулся в штаб при действующей армии. А 5 октября 1791 года Григорий Потемкин скончался.   

   Очевидно, что губернатором Каховским Аврамов был направлен в распоряжение командора Фалеева, который решал тогда многие «хозяйственные» вопросы. И, именно Фалеев и направил Николая Фёдоровича для организации разработки известного месторождения угля в район сёл Селезнёвки, Ящиково, а также соседних с ними селений на речке Белой (сейчас это Перевальский район Луганской области). В том же районе неутомимый Аврамов осматривает и месторождение железной руды, у села с необычным названием Адрианополь. Руда Аврамову понравилась. «Здесь добрый завод можно завести», - пишет Николай Фёдорович командору Фалееву.

       Главным же делом стала надёжная организация «ломки» угля. Его стали доставлять телегами в порт Кичкас на Днепре, расположенный ниже печально знаменитых порогов (ныне - в г. Запорожье) для отправки в Николаев и Херсон.  Кроме этого, по просьбе командира Таганрогского порта,  селезнёвский уголь начали перевозить телегами и на нужды портовых кузниц Таганрога. Была также налажена перевозка угля морем, из Таганрога на Херсонские и Николаевские верфи.

Но Аврамову на месте не сидится. Оставив угольные разработки на попечение Рославлева, Николай Фёдорович версту за верстой исследует район в поисках новых выходов угольных пластов, руд и других полезных ископаемых. Подымаясь вверх по речке Белой, Аврамов добрался и до затерянного в глухомани старообрядческого села Городище. Здесь подтвердилось наличие железной руды, которая была открыта ещё в 1740-е  годы купцом Иваном Морозовым. Причём, тут же сохранились ещё и остатки древних примитивных плавильных печей, сделанных неизвестными металлургами.

      В той же местности, в долине притока реки Белой речушки Беленькой, в урочище Городни буераки, снова были обнаружены выходящие на поверхность угольные пласты. Был найден уголь и на речке Лозовой, притоке Лугани, неподалёку от села Лозовая Павловка, давшего начало будущему Брянскому руднику (ныне город Брянка в Луганской области). Тогда же, Николай Аврамов тщательно обследовал частные земли коллежского асессора Петра Штерича в селениях Белое, Красный Кут, Петровеньки – всюду были обнаружены богатые залежи угля…

Результат исследований геологической партией Аврамова:  кроме угля и железной руды, обнаружены новые месторождения хрусталя, очень редкого чёрного (точнее, чёрно-синего) мрамора, кварца с прожилками золота или серебра, камня, пригодного «к кладке доменных горнов» и других полезных ископаемых. Эти многочисленные открытия побудили Аврамова поставить вопрос об устройстве в Селезнёвке плавильных печей для получения серебра и лаборатории для исследования найденных минералов. Сам же Аврамов, «в 1791 году ноября 1 числа от Экспедиции о Государственных доходах представлен Правительствующим Сенатом в надворные советники с 31 декабря того же года».

     Работа самого Николая Фёдоровича в Селезнёвке была недолгой. Если уголь, перевозившийся отсюда в днепровский Кичкас или Таганрог, добирался до места назначения еще более-менее в нормальном виде, то дальнейший путь до Херсона, Николаева, а тем более до Севастополя он уже не выдерживал. Перегрузки в портах делали своё дело, и уголь превращался практически в порошок. Обеспокоенные этим, руководители Новороссии и Черноморского флота предлагают перенести поиск угля поближе к днепровским пристаням и к соляным варницам Славянска и Бахмута (более известного нам, как Артёмовск).

   В 1792 году В.В. Каховский ставит перед Аврамовым новую задачу – поискать уголь  в районе Бахмута, то есть, отправиться «…для приискания угля в казённых дачах, лежащих по реке Донцу». В случае удачи, путь перевозки угля до Кичкаса мог бы стать намного короче, чем из Селезнёвки. Кроме того, в летнее время уголь можно было бы перевозить в Славянск и в Бахмут по Донцу и его притокам, прямо к восстанавливаемым солеварням. Выбор нового маршрута можно объяснить, наверное, и тем, что губернатор, скорее всего, знал  о похожем на уголь чёрном минерале, который  находили местные жители по течению Донца ниже Бахмута. Но нужен был опытный геолог, чтоб разобраться.  Отправляя Аврамова, Каховский напомнил ему, что «приискание» угля можно производить только в казённых дачах, а в частные владения вторгаться не следует. Но первые выходы угольных пластов обнаружились уже зимой, в конце 1792 года, как раз на частной земле помещицы Анны Шаховой у села Рубежное в одноимённой балке (бывшее село Рубежное, со временем вошедшее в состав Лисичанска, не надо путать с современным городом химиков Рубежное!). Развернуть работы на помещичьей земле не разрешалось, но находка показала, что в недрах этого края уголь есть, и его немало.  И вполне естественно, что уголь у бывшего села Рубежное начал добываться на частных шахтах уже в XIX веке. Самым крупным стал рудник помещицы Р.Ф. Шаховой, открытый в 1858 году…

       Вдохновлённые первым успехом, Николай Фёдорович и его спутники, невзирая на лютый холод, с ещё большим вниманием осматривали овраги и обрывы крутого правого берега реки. И вот она, удача! На практически отвесных берегах одного из оврагов обнаружился разрезанный им угольный пласт…  

     Разместившись у жителей села Вышнего, 4 декабря 1792 года Николай Фёдорович отправляет с нарочным губернатору в Екатеринослав извещение: «…при упомянутом селе Вышнем, от оного вверх по Донцу верстах в четырех, в казенных к тому селу принадлежащих дачах, в боераке, называемом Лисичьим, найден мною слой каменного угля толщиной в аршин. В длину открыто шурфами на 25 сажень». При этом Аврамов добавил, что найденный в Лисьей балке уголь показался ему несравненно «лучшей доброты», чем уголь из Селезнёвки. К тому же, «примеченные в том же боераке в разных местах слои угля изрядной толщины доказывают оного изобилие».  Одновременно Аврамов высказывает, оказавшуюся пророческой, мысль о возможной перевозке найденного угля по Донцу в южные города – Ростов, Таганрог, донскую Нахичевань: «А сверх того и доставление оного в приморские города быть может водою по реке Донцу и далее, через что как поставка способнее, так и уголь ломки и обращения в мусор сохраниться».

    В этом же, своем отчёте Аврамов попросил Каховского срочно прислать ему деньги –  «до пяти сот рублев» – для покупки леса из частных владений наследниц, умершего к этому времени, командора Фалеева. Лес был нужен для крепления выработок, и было желательно перевезти его через реку на санях, пока лежит лёд. Губернатор отреагировал мгновенно, послав Аврамову личные деньги. Нужное количество леса было выкуплено и доставлено на рудник.

    Вместе с отчётом Николай Фёдорович отправил губернатору и образцы находки. Присланному углю губернатор и его гости – инженер де Волан и приехавшие с ним специалисты, дали очень высокую оценку. А 22 декабря 1792 года В.В. Каховский в письме тайному советнику В.С. Попову, секретарю императрицы, оценивая найденный уголь, повторил слова Аврамова, что уголь из Лисьей балки «есть лучшей доброты» по сравнению с другими.

      Наступившей весной вешние воды затопили разработку в Лисичьем буераке, а так как насосов для откачки воды не было, пришлось перебраться в другой овраг – балку Ореховая… Тогда же Аврамов, осматривая окрестности, обнаружил ещё несколько выходящих на поверхность угольных пластов. Вскоре там была организована их разработка присланными для этого матросами (в частности, на будущем Матросском руднике в Лисичанске).

      Как только наладилась погода и просохла земля, губернатор Каховский и вице-адмирал Мордвинов обустроили новый «транспортный коридор», от угольных разработок на Лисичанских копях до Кичкаса. Уголь на Херсонскую и Николаевскую верфи теперь пошёл гужевыми повозками по короткому пути.   

     Можно предположить, что после отъезда Николая Фёдоровича из Селезнёвки, жизнь и там не остановилась. Уехавшего Аврамова, скорее всего, сменил поручик Никита Рославлев, и рудник продолжал работать, поставляя уголь в Таганрог, а через него - в Феодосию и Севастополь. Тем более, что новый командир Таганрогского порта И.М. Скорняков, когда-то сам открывший несколько угольных «приисков», принимал все меры для увеличения поставок угля для портовых кузниц.

     В 1786 году в Россию приехал, приглашенный по контракту, Чарлз (Карл) Гаскойн, шотландский инженер-металлург и архитектор, известный организатор промышленности и изобретатель, создатель знаменитой чугунной пушки «карронада».

   Отливка пушек «по аглицкой методе» на Александровском заводе, реконструкция Кончезерского завода, основание завода в Кронштадте и Петербурге, устройство Монетного двора – вот круг поставленных шотландцу задач, направленных, прежде всего, для укрепления экономической и военной мощи страны.

     В 1794 году Гаскойну императрицей была поставлена ещё одна задача – выбрать место для строительства завода по выпуску пушек и боеприпасов на юге России, а, заодно, дать оценку найденным в Донецком уезде ископаемым, чтобы руд и угля новому заводу «на многие времена хватило». Отправляясь из Петербурга в свою поездку, Гаскойн уже знал и о найденном в Лисьей балке угле, и о железной руде в Городище, Адрианополе, Фащевке, и других местах. Ему только надо было прежде, чем принимать какие-либо решения, увидеть эти места своими глазами.

       Летом этого же года Гаскойн и сопровождающие его люди (химик С. Абакумов, и охрана в лице прапорщика Першина и четырёх солдат Преображенского полка), прибывают в Бахмутскую провинцию. Осматривая берега Донца в районе угольной «ломки», Гаскойн встречается с Аврамовым. О чём они говорили, неизвестно. Но ясно, что двум специалистам такого уровня было о чём поговорить!  Несомненно, Николай Фёдорович отправился вместе с Гаскойном, чтоб показать ему несколько территорий, удобных для устройства завода: на речках Лозовой у села Лозовая Павловка, на реке Белой у Селезнёвки и Городища, также и на Лугани вблизи казённых сёл Каменное и Вергунка…  Осмотрев указанные Аврамовым места, Гаскойн остановил свой выбор на Лугани, в паре вёрст от села Каменное (Каменный Брод). Речка, приняв в этом месте два притока, Белую и Ольховую, показалась ему достаточно многоводной; широкая долина была удобной для сооружения завода, а казённые сёла поблизости предполагали наличие рабочей силы. О своём выборе Гаскойн незамедлительно сообщил императрице и новому губернатору Новороссии П.А. Зубову, с подробным обоснованием преимуществ выбранного места. Отметил он и наличие богатого угольного месторождения в Лисьей балке, а также железную руду в Городище: «…найденные прииски железной руды и каменного угля … обещают богатейшее количество сих минералов в наилучшем качестве». Одновременно Гаскойн информирует и горное ведомство: «В окрестностях Третьей Роты (имеется в виду село Вышнее) по берегам Донца уголь каменный показывается в разных местах на поверхности земли». И дальше, обосновывая этот выбор богатством топливных ресурсов для нового завода, Гаскойн пишет: «…многие приметы угольные в сей окружности побудили меня зачать прииски и разработку в сем месте предпочтительно другим, которые хотя были ближе к Луганскому заводу, но не представляли столь хорошей надежды».

    Появление промышленной «ломки земляного уголья, называемой байрак «Лисичий» – будущего Лисичанского рудника, а также Луганского (первоначально Донецкого, по имени уезда) литейного завода предопределено Гаскойном.  Он в своём донесении не упоминает имени Николая Фёдоровича Аврамова. Может, по рассеянности или забывчивости, а может, просто не придав этому значения… Впрочем, Гаскойн имел все основания заявить, что именно он выбрал место для постройки Луганского завода. Именно ему, было поручено императрицей определить место, «…где наиудобнее построить оный завод и его здания к нему принадлежащие…». И он выбрал его из всех вариантов, предложенных Аврамовым.

    14 ноября 1795 года Екатерина II подписала Указ о строительстве литейного (пушечного) завода на Лугани. В Указе нашлось место и «… ломке найденного в той стране каменного угля» в Лисьей балке, которая передавалась из военного ведомства в горное и становилась частью литейного завода. При таком раскладе экспедиция Черноморского флота упразднялась. Усилиями мастеровых, под руководством вызванного Гаскойном из Александровского пушечного завода английского мастера Т. Ропера, в Лисьей балке была заложена и первая шахта будущего Лисичанска, давшая уголь в апреле 1796 года. Интересно, что образцы угля из нового рудника были торжественно вручены императору Павлу I, а Томас (Тимофей) Ропер впоследствии стал и первым металлургом литейного завода.

    С этого момента имя Аврамова исчезает со страниц краеведческой литературы и известных архивных документов; считалось, что его командировка в Новороссию подошла к концу, и он уехал, вероятно, на Урал. Но, как оказалось, всё было совсем не так. Удалось установить, что Николай Фёдорович ещё два года оставался на строящемся литейном заводе в Луганске (тогда ещё селении с названием Луганский Завод).

    Важным доказательством этому, служит найденный документ – рапорт, отправленный летом 1797 года в воссозданную Берг-коллегию, от Главного начальника Гороблагодатских заводов обер-бергмейстера Петра Волкова с просьбой вернуть на заводы надворного советника Аврамова, «находящегося в Бахмуте». Берг-коллегия ответила Волкову отказом. Очевидно, что Аврамов, находившийся в Бахмутской провинции, был там более нужен. Только 18 декабря 1797 года последовал указ о назначении Аврамова Командиром Камских заводов – Ижевского и Воткинского, передача которых новому руководителю фактически началась не ранее февраля 1798 года. То есть, Аврамов прибыл на Камские заводы лишь в начале 1798 года.

Кроме этого, обнаруженные в Государственном архиве Свердловской области документы и формулярные списки о службе Аврамова, позволили прямо заявить уральскому историку Е.С. Тулисову, что Аврамов «служил под началом статского советника Гаскойна при строительстве Луганского литейного завода».

Почему Аврамов ещё два года оставался на Луганском заводе и чем он занимался на строящемся предприятии? Ответа нет, и о причинах можно только предполагать. В сохранившихся документах возрождающегося музея Луганского литейного завода упоминаний об Аврамове также пока не найдено.

     Возможно, не молодому Гаскойну были тяжелы дальние поездки. Ведь он продолжал командовать ещё и заводами в Карелии, Кронштадте, Петербурге…  На Луганский завод Карл Карлович наезжал урывками, а строительство требовало неотрывного присмотра. Аврамов мог вполне быть надежным помощником Гаскойну в этом отношении.

    Может быть, Аврамов был нужен Гаскойну и как специалист-гидротехник. Для создаваемого вододействующего литейного завода нужно было построить систему водохранилищ (водосборников) и водных каналов, для обеспечения безотказной работы заводских механизмов, например, «вертилен» для рассверливания пушечных стволов. Кто же, как не Аврамов, мог создать такую систему? Среди мастеров, прибывших с Гаскойном на строительство Луганского завода, до сих пор неизвестно ни одного имени опытного гидротехника. Отдавая должное самому Карлу Карловичу, нельзя забывать, что его «гидравлические» эксперименты на Александровском и Кончезерском заводах чудом не привели к катастрофам. Поэтому, по его требованию, Николай Аврамов вполне мог быть оставлен для постройки водной системы. Он, как специалист, в этом деле, пожалуй, разбирался никак не хуже самого Гаскойна. Кроме того, за многие годы работы здесь, он хорошо познакомился с климатическими условиями региона. Разливы реки, состояние грунтов, температурные перепады, осадки и т.п. – все эти важные факторы были неизвестны иноземным строителям, и советы, консультации Аврамова, несомненно, были важны.

     Предусмотреть все природные факторы при строительстве было крайне сложно. Например, весной 1796 года, широко разлившаяся Лугань как раз и заставила Гаскойна скорректировать все планы. Пришлось срочно возводить дамбы для защиты завода от паводков. Из-за этого пришлось изменить и первоначальную схему канала для подачи воды на завод. В результате канал стал почти в два раза длиннее задуманного. Все эти непредвиденные затруднения и изменения планов строительства, необходимость в которых возникла неожиданно, наводят на мысль, что без знаний и опыта Николая Фёдоровича, Гаскойн обойтись бы не мог. Потому-то он просил Берг-коллегию оставить Аврамова на заводе хотя бы на пару лет.    

Как бы там ни было, а каналы, дамбы, заводской пруд и водосборники были построены. Был ли это в целом проект Аврамова, или в основе реализованной системы водоснабжения завода легли лишь некоторые идеи Николая Фёдоровича осуществлённые уже после его отъезда, неизвестно. Документов на этот счёт нет, или они еще не найдены. Известно только, что прокладка каналов долго откладывалась из-за тяжбы с местным помещиком К.Н. Юзбашем, не разрешающим строить каналы на его земле. Но, к тому времени, когда все вопросы были урегулированы, Аврамов с Лугани уже уехал. Известно только, что почти 20 километров каналов, два водосборника и чашу заводского пруда выкопали вручную солдаты Витебского пехотного полка, срочно переведенные на строительство литейного завода со стройки одной из южных крепостей (с оплатой по 10 копеек в день).

Южная страница жизни Николая Фёдоровича была перевёрнута в конце 1797 года.

Новый император Павел I восстанавливает центральную горную власть, а в Екатеринбурге, вновь, Канцелярию Главного заводов Правления. Заводы, что пришли в упадок за годы управления гражданскими чиновниками, поручено привести в порядок Аниките Сергеевичу Ярцову. Одной из самых главнейших проблем, вставших перед Ярцовым, стало отсутствие опытных заводских специалистов.  Ярцов, лично знающий Аврамова по Карелии, настаивает перед Берг-коллегией о возвращении его на Урал.

     Указ о своем назначении на Камские заводы, Аврамов получил, вероятно, находясь еще в Новороссии и, не медля, выехал  санным путем на Урал, поскольку уже в феврале 1798 года началась приемка Воткинского и Ижевского заводов новым Командиром.

     С момента своего основания железоделательные Камские заводы подчинялись Главному начальнику Гороблагодатских заводов, поскольку не имели своей железорудной базы и работали на гороблагодатском чугуне. Поэтому, назначение Аврамова вызвало протест Гороблагодатского начальника П.Е.Волкова, который запретил управителям Ижевского и Воткинского заводов сдать заводские отчеты новому Командиру. Обер-бергмейстер Волков лично знал Аврамова, мог оценить и его профессиональные способности. В 1770-е годы шихтмейстер Петр Волков сам служил на Олонецких заводах. А после Аврамова, сам некоторое время возглавлял Кончезерский завод. Гороблагодатский начальник, видимо беспокоился, что Камские заводы уйдут из-под его власти, а может быть, видел в Аврамове и претендента на свое место. Однако, свою власть и возможности Волков переоценил. Ни большой опыт, ни стаж горной службы, (он не оставлял ее и в «лихолетье» 1782-96гг.), ни служба советником в горной Экспедиции Кабинета Его Величества зарвавшемуся чиновнику  не помогли.  Указом Сената в марте 1798 года решалось «...начальника обер-берг-мейстера Волкова за упущении... от должности от оной отрешить»…

     Местом своего пребывания Аврамов избрал Воткинский завод, а на Ижевский завод требовался опытный управителя. Им стал титулярный советник Иван Васильевич Раздеришин, сын видного уральского горнозаводского деятеля и брат член-корреспондента Академии наук. Оба горных офицера были хорошо знакомы друг другу. Еще в 1764 году, в возрасте 9 лет И.Раздеришин поступил в службу пробирным учеником в ту же самую лабораторию, где лаборантом Николай Аврамов. А с 1779 по 1784 год берг-гешворен Иван Раздеришин управлял Нижнетуринским железоделательным заводом…

      Отдав под начало Аврамова Камские заводы, Ярцов понимал, что Николаю Федоровичу будет очень не просто создать команду надежных и опытных специалистов. Но еще труднее было добиться от мастеровых и заводских чиновников высоких результатов качественной работы.  «Всякое нововведение старым мастерам не в привычку и не нравится, от чего часто не скорый успех бывает, как бы оно полезно не было». – писал в рапортах сам Ярцов, – «Нельзя им было того переменить, в чем их старики, да и сами они заобвыкли… До сих пор управители и мастера в таковые, для пользы ведущие расчеты…  входить и не мыслили…, потому что исстари их привычка к нерадению о лучшей казенной пользе, превратилась уже в их натуру».

     Но в Аврамове Главный начальник Канцелярии не ошибся. Николай Федорович начал с заводской экономики и, в первую очередь, привел в порядок все заводское канцелярское делопроизводство и бухгалтерию. Затем, для увеличения выпуска железа и якорей, в первый же год, им была выстроена третья кричная фабрика. Далее, Аврамов организовал полную замену ветхих воздуходувных устройств, повысив производительность кричных горнов и выковку железа на одного мастера на 25%; увеличилась и выковка якорей. Для мастеровых завода был открыт госпиталь.  

   Плотина, построенная еще основателем завода, асессором Москвиным в 1759 году, требовала полной перестройки. Берг-коллегия поставила Николаю Аврамову задачу последовательно, к 1801 году, (дабы не сокращать выпуск железа по казенным нарядам), провести ремонтные работы. Аврамов же смог организовать и выполнить эту задачу всего за… 3 месяца! Указом Берг-коллегии, 9 марта 1799 года Аврамову объявлена «...за ево усердие к государственной пользе и службе, признательность... », а именным  указом 15 сентября 1801 года присвоен чин коллежского советника (полковника).

   С 1801 года начинается организация новых горных начальств: Екатеринбургского, Гороблагодатского и других. Начальником Гороблагодатских и Камских заводов назначается обер-берг-гауптман 5 класса А.Ф.Дерябин, а Николай Федорович переводится в Кушвинский завод,  одним из членов Гороблагодатского начальства. И это, – после добросовестной службы и замечательных открытий! Можно себе представить, какие чувства испытывал полковник Аврамов, оказавшись спустя 30 лет на том же самом месте, откуда начал свой путь еще шихтмейстером. Такое назначение никак не соответствовало его заслугам.  И Аврамов подает прошение на имя самого императора «о удостоении ревностной его службы… Монаршим воззрением». В декабре 1802 года министр финансов Васильев представил новому императору Александру I доклад о службе Аврамова. Министр подробно перечислил заслуги Николая Федоровича, начиная с основания Нижнетуринского завода. Причем в докладе прямо сказано, что именно Аврамовым найдено «удобное место при реке Лугане для построения там завода», а «в Бахмутском уезде найден им кряж каменного угля хорошей доброты длиною более, нежели на 6 верст, который и введен там в употребление…».

   По решению Александра I Николаю Федоровичу было единовременно выдано 2000 рублей (примерно, двухгодовой оклад Командира Камских заводов). Чуть позже коллежский советник Аврамов получает назначение возглавить I Департамент Екатеринбургского горного начальства под руководством выдающегося горнозаводского деятеля и ученого, обер-берг-гауптмана 4кл., Ивана Федоровича Германа. А через три года сам получает генеральский чин обер-берг-гауптмана 5 кл., награждается орденом Св. Анны 4ст.

    Но прожитые годы и «труды, изнурившие здоровье», брали своё. Горный генерал Аврамов уходит в отставку. Последние годы жизни он уединённо живёт в своём скромном деревянном доме в Екатеринбурге. Там же, в 1811 году, и завершился его жизненный путь.  

    Почти за полвека горной службы, «не быв ни под судом, ни под подозрениями», этот, безусловно, незаурядный и трудолюбивый человек не искал почестей и не стремился к известности. То ли по «иронии» судьбы, то ли по личной скромности ему суждено было оставаться в тени многих «выдающихся горнозаводских деятелей» и прочих «великих».  Высокий чин только к концу жизни – и тот достался ему не по протекции, а в результате упорных своих трудов и личных профессиональных способностей. Он не нажил состояния, не завел даже семьи, но оставил потомкам честное имя, оставил и след в истории отечественной промышленности, в истории заводов-городов.  И след этот, на расстоянии в две с половиной сотни лет, видится нам все яснее.

     К сожалению, имя Николая Фёдоровича Аврамова остается незаслуженно забытым. В Воткинске, память об Аврамове, давшего мощный толчок развитию градообразующего предприятия, затемнена более поздними, безусловно, яркими фигурами Андрея Дерябина, Ильи Чайковского. В небольшой Нижней Туре вряд ли найдется и сотня жителей, которые смогут назвать имя основателя завода, давшего жизнь их родному городу. Ни в Лисичанске, ни в Луганске, ни в родном Аврамову Екатеринбурге нет даже улиц, названных его именем. Потомки, не будьте столь неблагодарны…

Сергей Каленюк

Кроме указанных источников, при подготовке работы были использованы сведения из различных газетных и журнальных статей, справочников, энциклопедий. Были также использованы архивные документы, данные, предоставленные музеями Донбасса, открытых интернет-источников.